|
***
Мне было семь, а стало двадцать семь.
Год наступал всем январём на грабли,
Забытые под снегом насовсем,
Над тонким слоем выдуманных яблок.
Стояли мысли у дверей входных
О мире целом и кусочном мире.
Так не хотелось больше думать их
И говорить, и прятаться в квартире.
Я проиграла в конкурсе Наташ
Мелодию Вивальди на гитаре.
Лифт заползает на чужой этаж,
Где песни не в моём репертуаре
Басят и плачут в скомканный бетон.
А жизнь идёт, и снег идёт вслепую,
Распугивая тени от ворон,
Звезду утаивая путевую.
***
Что видели эти деревья,
Какие слыхали слова?
Немею от веры деревни
В колючий испуг колдовства.
Мелею рекой и породой —
Останется мокрый песок.
Наполнены мысли свободой,
Текущей тропинкой в лесок.
Дымят торфяные болота.
Колёса буксуют в пыли.
Нам выпала эта работа —
Искать воплощение былин.
Отступники права на память,
Чужие псоглавым местам,
Бросаем раскольничий камень
К белеющим свежим крестам.
***
Где яблоки становятся землёй,
где память загорается зарёй
и звёздный атлас к потолку прикноплен,
ложится в ноги кошка что поток.
И с нею ночь. Волчонок цапнет бок —
у печки спрячется под щепки для растопки.
Увидишь месяц белый за стеклом
И отражение двурогого во всём —
Родятся сны, как глупые котята.
Размякнет сердце, к памяти прильнув.
Продли и брось в открытый времяклюв
Минуту эту без обмена и возврата.
***
меня сложили из белой бумаги
в синюю клетку тетради по алгебре
мама мальчика мальчик и кот
запускали по комнате квартиры-студии
проводя пальцами вдоль изгибов
рисовали звёзды до самого вечера
и я летала
***
навстречу люди с гвоздиками
навстречу ветры холодные
идут носками и пятками
по настроению улицы
а мне бы слово хоть вымолвить
а мне бы выйти из комнаты
в груди горит и взрывается
непобедимое солнышко
***
Женщина моет окно,
щурясь от яркого света.
Просто и серо одета.
Не достаёт с табурета
птичьей приметы пятно.
Женщина моет окно
как по старинке — руками.
Спирт нашатырный на раме.
Всё по инструкции мамы.
Как это было давно.
Женщина моет окно.
Морщатся кончики пальцев.
В отблесках солнечных зайцев...
Я домываю окно.
***
Мы чувствуем звуки, что льды посылают нам,
Ломаясь и лопаясь солнцем горячим с краю.
Доступны видения утренние мирам.
И лес, что вокруг, я до ветки последней
знаю.
До озера шаг, я коснуться волны могу,
Теплом залечить назревающие тревоги.
Роняю слова, и в ответ получаю гул.
Взлетают с деревьев напуганные сороки.
Смотреть и молчать полусонно на этот вид,
Оттаивать сердцем в лучах вдалеке от мира.
И пусть ничего, ничего сейчас не болит,
залечится солнечным зайчиком-эликсиром.
Стрелка
Что я знаю о тебе, Волга?
Что я знаю о тебе, Ока?
Вы течёте к нам издалека,
Собирая силу языка
И земли своим небесным шёлком.
Окский берег здесь и Окский съезд.
Но идут по Волге теплоходы,
Наполняясь запахом свободы,
Размывая солнечные своды
По-речному живописных мест.
Чайка смотрит боком и крылом,
Как стою, как думаю о том,
Что её побеспокоит слабо.
Волны бьют друг друга и бетон,
Добавляя новый обертон
В это лето моего масштаба.
Варежка
Мы — варежка, история — рука.
Проносятся чужие облака.
Хватает снежного теперь наверняка.
Огромный лось похитил солнце ночью.
Родившись посредине льдов зимы,
хлебов и зрелищ не просили мы,
но верили в последствия чумы,
ведь видели её воочию.
Заблудший лыжник оставляет след,
его настигнет зверелюдоед,
и парень восемнадцати побед
вдруг проиграет жадной пасти волчьей.
Отбросит ветер шапку на утёс,
где сети из венериных волос
уже расставлены, зелёный шлейф замёрз
и ждёт весны любовных многоточий.
Проговори алкающий огонь,
раздор взойдёт, семян его не тронь,
а протяни дрожащую ладонь
другому, он бывает краткос(т)рочен.
Зелёной веткой слёзы осуши,
насколько выжило аллей твоей души,
о человечности вселенской поспеши
всем сердцем рассказать, каленой мощью.
Мы — варежка, история — рука.
Не вечны люди, вечны облака.
Распущены до нитки, что тонка,
но разорвать её неправомочны.
| 