Дмитрий Николаевский
Дрейф
Рассказ
***
Связь оборвалась. Реймонд был уверен: Сара услышала его: «Я люблю тебя», потому что сквозь раздавшиеся сразу за этим крякающие звуки, до него донелось: «...бя ...оже». Ещё Реймонд был уверен, что последняя фраза до неё уже не дошла.
– Мы обязательно встретимся, обещаю! – сказал он в фонящий помехами телефон и медленно опустил руку, не выключив аппарат.
Реймонд стоял на узкой палубе, взгляд его был устремлён в сторону берега. Видневшиеся только что тёмно-зелёные вершины гор исчезли за пеленой дождя так внезапно, словно кто-то переключил канал на телевизоре, а сильный порывистый ветер швырял мужчине в лицо солёную воду океана.
– Сэр, мы отплываем, пройдёмте внутрь, пожалуйста, – один из матросов высунулся из гермодвери. – Снаружи небезопасно.
– Да, конечно, – Реймонд вздохнул и последовал за молодым парнем в белой рубашке. Матроса звали Юнь. Он сопроводил Реймонда до каюты и передал распоряжение капитана приготовиться к сильной качке. Затем Юнь ушёл, а Реймонд сел на узкую кровать, положил рядом телефон (продолжавший шипеть помехами) и вытащил из внутреннего кармана куртки фотографию Сары. Долго смотрел на улыбающуюся темнокожую девушку с чёрными кудрявыми волосами. Потом корабль тряхнуло. И ещё раз. А затем погас свет. Замолчал мобильный телефон.
– Потерпи немного, – шёпотом произнёс Реймонд и в воцарившейся темноте поцеловал фотографию.
С того дня прошёл год, четыре месяца и семнадцать дней.
***
Вода блестела на солнце и слепила глаза. Реймонд сидел на палубе, смотрел то на потёртую фотографию с рваными краями, то на бескрайний океан. Он только что докурил предпоследнюю сигарету из последней пачки и тяжело вздохнул.
– Повезло же нам оказаться в такой заднице, – Юнь вышел наружу и встал недалеко от деревянной скамейки, которую Реймонд сам сколотил и приносил с собой каждый раз, когда хотел уединиться на свежем воздухе. – Другие, наверное, нашли друг друга. А мы дрейфуем тут в полном одиночестве...
– Продолжай верить, друг мой, – ответил Реймонд.
Он не любил говорить с кем-либо, придаваться веселью и пьянкам, которые случались в обеденном зале корабля почти каждый день, не ходил на дискотеки и праздничные мероприятия. Юнь был одним из немногих, чья компания не напрягала его. Скорее, наоборот. Матрос – совсем молодой мальчишка, только окончив школу, потерял отца. Военный лётчик – он погиб при загадочных обстоятельствах во время учений. Экспертиза установила, что некий электромагнитный импульс сжёг всю бортовую электронику. Современный истребитель превратился в груду железа, мчащуюся на высоте одиннадцати километров, за одно мгновение. И Реймонд, как никто другой, мог понять боль Юня. Компенсацию семья матроса получила мизерную, и тогда юноше пришлось искать работу, чтобы помогать матери и двум сёстрам. Так Юнь оказался на Корабле Спасения.
– Интересно, как далеко там наши тюлени? – поинтересовался Юнь.
– Уже очень далеко, – вздохнул Реймонд.
Тюленями Юнь называл пять передатчиков, спущенных в океан два месяца назад. Реймонд собрал их из остатков бортового оборудования, уничтоженного электромагнитным импульсом в первый же день. Судно с самого начала плаванья осталось без связи, навигации, двигателей, и дрейфовало в бесконечно штормящем океане с двумя тысячами человек на борту.
Реймонд смутно помнил первые месяцы. Почти всё время он проводил над раковиной, где его выворачивало снова и снова. Он не мог ни есть, ни спать, а все лекарства от укачивания лишь ненадолго облегчали симптомы. Затем грозы и шторма начали стихать, Корабль уже не болтало так сильно и часто. Тогда Реймонд и занялся сборкой роботов-передатчиков. «Если у всех остальных так же нет связи, – говорил он, – то это единственный способ найти хоть кого-то».
К моменту запуска Тюленей в океан, большинство туч и грозовых фронтов рассеялись, и по звёздам экипажу удалось установить приблизительное местонахождение судна. Его-то и должны были передать пять серых торпедообразных роботов с антенной и красным проблесковым маячком, мерцающим «SOS» на азбуке Морза.
– Что, если никто не отзовётся? – спросил Юнь. – Скоро у нас начнут заканчиваться припасы.
Реймонд ничего не ответил, убрал фотографию, встал со скамейки, забрал её и направился к двери.
– Заходите сегодня к нам, мама будет рада, – пригласил матрос.
– В другой раз, – сказал Реймонд и покинул палубу.
***
Мать Юня звали Мэй. Впервые она пригласила Реймонда на ужин в пятый месяц дрейфа. В тот день Мэй с дочками возвращалась из столовой, путь лежал через крутую металлическую лестницу. Они почти преодолели её, когда огромная волна ударилась о корпус судна. От резкого толчка младшая из сестёр – Джу – едва не полетела кубарем вниз, спасла крепко держащая за руку мама. Но вот из руки самой девочки вылетел розовый игрушечный фен. Пролетев несколько метров, игрушка ударилась о ступени, разлетелась на две части, и раскидала по полу батарейки. Одна из них прикатилась прямо под ноги Реймонду. Мэй утащила ревущую Джу на руках, а спустя полчаса к ним в каюту постучались. Это был Реймонд. Он отдал девочке аккуратно склеенный фен, сохранивший способность жужжать при включении.
Именно от Мэй Реймонд узнал трагичную историю гибели её мужа, отца Юня. И только ей он рассказал о Саре.
– Сара – физик. Последние годы она занимается изучением этих внезапных электромагнитных импульсов. Она даже думает, что льды тают из-за них. Как будто кто-то специально облучает Землю и создаёт все эти возмущения и катаклизмы.
– Ты лучше расскажи мне, как вы оказались так далеко друг от друга, – перебила его Мэй.
– Я работал над проектом Кораблей Спасения. Когда все усиленно начали готовиться к потопу, стало ясно, что специалистов не хватает. И меня загрузили работой по полной. Отправили сначала в Южную Африку, потом в Австралию, а потом я оказался здесь. А потом случилось это цунами и полстраны оказалось под водой. Да вы же и сами знаете...
– Всё началось слишком быстро, – причитала Мэй и качала головой. – А Сара? С ней ведь всё в порядке? – с надеждой в голосе спрашивала она.
– Да, она на одном из Кораблей. Вот только на другом конце Земли.
– А как вы с ней познакомились?
И Реймонд отвечал на все вопросы. Разговоры с Мэй заменяли ему разговоры с матерью, которая погибла вместе с отцом в авиакатастрофе – всё тот же проклятый импульс. Гражданские авиаперелёты приостановили лишь спустя три месяца после их похорон. За это время разбилось ещё пять самолётов.
– Познакомились мы банальнее некуда – учились вместе. Но что-то большее между нами началось после совместной поездки в Аризону и Колорадо. Это была обычная туристическая поездка, ну, знаете аризонский кратер, Большой каньон. Совершенно обычное дело. Но потом мы задержались на пару дней в небольшом городке, чтобы посмотреть на какое-то ущелье. Местные нам посоветовали. До ущелья мы так и не добрались, попали в грозу. А прятаться совсем негде. Мы быстро разложили палатку, залезли в неё, а снаружи всё гремит, сверкает, уже и целые ручьи текут. Думали, что там и сгинем, но нет, вернулись. Грязные, промокшие, уставшие и влюблённые, – Реймонд улыбнулся и тут же глубоко задумался.
– Желаю тебе найти её, – Мэй вдруг сжала его ладонь, как это делала мама. Наверное, поэтому Реймонд и сказал:
– Она – всё, что у меня осталось в этом мире.
– Значит, тебе есть ради чего жить, – ответила Мэй.
Позже в беседах с сыном она называла Рейомнда светлым человеком с тёмной кожей.
***
Реймонд только лёг на кровать, как в его дверь принялись неистово колотить.
– Что такое? – спросил он, обнаружив в коридоре взволнованного Юня. На секунду успел испугаться, что с Мэй случилось нехорошее.
– Корабль на горизонте! – закричал матрос. – Корабль Спасения!
– Так к капитану беги, – тут же взбодрился Реймонд.
– Капитан в курсе, уже приказал автошлюпки спускать, поплывём к ним.
– Они сами идут или дрейфуют?
– Пока непонятно. Но вы бегите скорее, может, вас возьмут с собой.
И Реймонд побежал. Побежал не только он, весь экипаж носился по коридорам, готовясь к контакту с другими выжившими впервые за почти полтора года. А спустя всего пятнадцать минут две шлюпки были спущены, дизельные моторы заведены, и Реймонд в числе небольшой делегации отплыл в сторону судна, видневшегося далеко на горизонте. Он смотрел на водную гладь, чистое голубое небо, яркое солнце, и в душе у него всё расцветало. Реймонд улыбался в предвкушении чего-то замечательного.
Конечно, он знал, что шансы встретить Сару на первом же корабле ничтожно малы, но не мог не думать о ней. Вспоминал её вьющиеся волосы, карие глаза и смех, от которого у него замирало сердце. «Я переживу что угодно, если ты будешь рядом», – сказал он ей однажды. И всё время дрейфа Сара была с ним. Реймонд прижал руку к груди, к тому месту, где во внутреннем кармане хранилась её фотография.
Шлюпки подпрыгивали на волнах, приближая людей к серой громаде Корабля Спасения. Вот уже на левом борту его можно было различить флаг. И сердце Реймонда дрогнуло – это был флаг его страны. Их с Сарой страны. От волнения скрутило живот, но он продолжал улыбаться и смотреть, как приближается судно.
***
Капитан хоть и пытался выглядеть невозмутимо, но радость его была очевидна. Лица сияли у всех присутствующих без исключения. Реймонд и другие делегаты стояли на капитанском мостике, откуда было прекрасно видно их дрейфующий корабль. Суда медленно, но верно сближались.
После недолгих приветствий и знакомства начали обсуждать возможность связки двух Кораблей, предлагали варианты, как произвести стыковку. Но Реймонд, как не пытался, не мог сконцентрироваться.
– Фрэнк, сэр, – не выдержав, обратился он к капитану, – как вы оказались так далеко от родных берегов?
– О, это целая история. У нас на третьей неделе плавания сгорела вся электроника. Связь, навигация – всё пропало. Остались только компасы. А на борту была одна женщина, которая утверждала, что где-то в районе Южного Китая на таком же корабле находится её парень или жених, и что он специалист по электронике, робототехнике и программированию. Что ему починить наши бортовые системы – раз плюнуть. Вот мы и двигались в эту сторону, пока двигатели не накрылись. Будь неладны эти импульсы...
– А женщину, – едва дыша, заговорил Реймонд, – звали не Сара?
– Кажется, так её и звали, – ответил Фрэнк.
Непослушными дрожащими пальцами Реймонд вытащил фотографию и протянул её капитану.
– Это она?
– Да, – ответил Фрэнк и вдруг стал мрачнее тучи. – А ты и есть тот парень?
– Она здесь? Где она? – Реймонд едва не плясал, но чем дольше молчал капитан и все собравшиеся, тем сильнее счастье сменялось тревогой.
– Мне жаль, – наконец произнёс капитан и вернул фото. – Мне очень жаль.
***
Реймонд не помнил обратной дороги. Делегация поднялась на борт и их тут же обступила радостная ликующая толпа. Реймонд прошёл мимо них, грубо кого-то оттолкнув. Это был Юнь. На мгновение матрос подумал, что делегация принесла плохие вести, и они все обречены, но потом заметил остальных, бодро отвечающих на вопросы.
– Будем стыковаться, – говорил кто-то.
– Завтра утром нужно плыть ещё раз, – звучал другой голос.
Тогда Юнь нахмурился и пошёл следом за незамечающим ничего Реймондом, бредущим в обеденный зал. Там мужчина уселся за барную стойку, попросил виски.
– Ну ты даёшь, брат, – ухмыльнулся бармен. – Может, тебе ещё абсента налить?
– Что есть? – не поднимая головы, спросил Реймонд.
– Только самогон.
– Наливай.
Реймонд выпил залпом всё и даже не поморщился, только вздрогнул несколько раз всем телом.
– Раньше ты этим делом не интересовался, – заметил бармен.
– Ещё, – сказал Реймонд, подставляя стакан.
Встревоженный Юнь решил не лезть с вопросами, но беспокойство заставило рассказать обо всём матери.
Мэй не застала Реймонда в обеденном зале, но нашла его на палубе. Он докуривал последнюю сигарету, пепел которой падал ему на колени, и смотрел, как догорает закат.
– Что произошло? – Мэй села рядом и положила руку Реймонду на плечо.
– Её нет, – ответил он и выбросил окурок в воду. – Её больше нет, о Господи.
– Ох, милый, мне так жаль, – она сразу всё поняла, обняла его и прижала к себе, как ребёнка.
– Я обещал ей, что мы обязательно встретимся, – Реймонд заплакал. – Я обещал, обещал...
– Ты не виноват, что так вышло. В этом нет твой вины, – она гладила его по спине. – Милый Реймонд, поплачь.
– Я должен сдержать слово, – он вдруг отпрянул от Мэй. – Я сдержу слово.
– Ох, милый, что бы ты ни задумал, я прошу тебя, не горячись, – заволновалась женщина.
– У вас всё обязательно будет хорошо, – сказал Реймонд, и что-то в его голосе и лице изменилось. – Сделайте для меня кое-что, пожалуйста.
– Всё что скажешь, Рей.
– Я прошу, не ходите за мной. Пусть никто не ходит. Пообещайте.
– Реймонд...
– Пообещайте мне! – железным тоном потребовал он.
И Мэй пообещала. После она говорила всем, что никогда в жизни не видела более решительного взгляда, чем был у Реймонда в тот момент...
***
Через два дня корабли состыковались и продолжили дрейфовать вместе. Через три недели Юнь с мамой и сёстрами сидели на скамейке, которая так и осталась стоять на палубе, и первыми заметили на горизонте корабли. Два военных судна подошли совсем близко к ним, и человек в форме объявил в мегафон: «Мы получили ваш сигнал бедствия. Мы сопроводим вас к суше».
– Тюлени всё-таки справились, – сказал Юнь и печально улыбнулся.
Забытый спутник
Рассказ
За трибуну конференц-зала поднялся седой профессор. Окинул взглядом собравшихся. Глаза его горели детским восторгом, а руки подрагивали от возбуждения.
– Приветствую вас, коллеги, – заговорил он. – Все вы уже в курсе, из-за чего мы здесь собрались, но я думаю, не будет лишним рассказать ещё раз. Эта удивительная история началась шестьдесят два года назад...
Мне восемь. Мы всей семьёй сидим за ужином на маленькой кухне. За окном бушует непогода: дождь, ветер, холод. Небо чёрное-чёрное. А у нас в квартире тепло, пахнет солёными огурцами, домашними котлетами, картошкой... Отец, потягивая из бокала красное вино, эмоционально рассказывает об удачном запуске спутника, над которым он работал несколько лет. В тот день проект по поиску внеземных цивилизаций рассекретили, и вся страна говорила о нём.
После ужина мы пили чай с эклерами, говорили о звёздах и представляли, как однажды придёт сигнал из далёкого космоса. Мы верили, что не одни в этой бескрайней Вселенной. Вечером я сидел у окна допоздна и сквозь темноту и дождь пытался разглядеть крошечный спутник, улетающий в бесконечность.
Мне двадцать пять. Я болею космосом большую часть жизни. Пошёл по стопам отца, и теперь мы с ним работаем бок о бок. Вот уже семнадцать лет продолжается поиск разумной жизни в других звёздных системах. Семнадцать лет спутник бороздит ледяную пустыню космоса. Мы продолжаем ждать сигнал, продолжаем верить.
Мне тридцать пять. Я иду со своей невестой к могиле отца. В тот вечер впервые рассказываю ей о проекте. Мы петляем между могильных плит, я долго смотрю в тёмное небо, потом беру её за руку, второй рукой показываю на звёзды.
– Посмотри, где-то там, в миллионах километров отсюда, летит спутник, который когда-то запустил мой отец. Двадцать лет мы следили за ним, ждали сигнала с других миров...
– Не дождались? – догадывается она.
Я отрицательно мотаю головой.
– Когда разразился этот чёртов кризис, началась разруха и нищета, космос стал нам не по карману. Многие проекты закрылись, многие НИИ закрылись, сотни лучших умов остались без работы. В том числе и мой отец. Он всю жизнь посвятил этому проекту, этой стране, но вдруг в одночасье превратился в никому ненужного старика. Его забыли так же, как и спутник.
– Но ведь ты помнишь?
– Я помню.
Она обнимает меня.
– Ты верь. Верь, даже когда остальные перестанут.
Я обнимаю её в ответ.
Мне сорок пять. За спиной десять лет брака, из которых счастливыми были только три. Я продолжал работать в космической сфере, но занимался куда менее приятной работой, чем раньше. Мы перестали искать другие миры, перестали запускать спутники к далёким звёздам, из мечтателей мы превратились в чёртовых реалистов, из практиков – в теоретиков. Моей жене надоело, что я вечно пропадаю на работе, приношу копейки и ничего не хочу менять. Семь лет истерик, скандалов, нежелания возвращаться домой. И если бы не сын, я бы сам закончил всё это, но ради него терпел. Не стерпела она...
«Ты верь. Верь, даже когда остальные перестанут». И я верил, даже когда она ушла.
Мне шестьдесят семь. Я сижу у могилы родителей и смотрю на всё те же звёзды.
– Я перестал верить, пап. Давно уже перестал. Все документы, чертежи, расчёты разложил по папкам и убрал далеко-далеко. Прости, что сдался раньше времени. Не должен был, но... Не зря ведь говорят, что всё случается, как только перестаёшь ждать? Я десять лет не вспоминал про забытый спутник, но однажды вечером, когда отмечал свой день рождения на кухне чаем с тортом, на улице бушевала такая же непогода, как в тот самый памятный день из детства. И я вдруг вспомнил о проекте, вспомнил и в тот же вечер вытащил старые бумаги. Многие из них написаны тобой от руки. А потом… Пап, сигнал пришёл... Пап! Пап, мы дождались, – я улыбаюсь сквозь слёзы. – Пятьдесят девять лет мы ждали не зря, пап...
Мне семьдесят. Я стою за трибуной перед полным залом астрономов, инженеров, космонавтов – таких же, как я, мечтателей в глубине души. Сотни человек сидят тихо, сотни взглядов устремлены на меня.
– Мог ли я, сын космического инженера-конструктора, не посвятить себя космосу? Не посвятить себя этому спутнику? Вам, может быть, кажется случайностью, кажется божественным промыслом, что спустя шесть десятков лет мы вдруг получили этот сигнал. Сигнал с забытого спутника из давно закрытого проекта. Что ж, я бы хотел возразить, но не могу, потому что однажды я сам перестал верить, перестал ждать. И для меня это всё такая же неожиданность, как и для вас, – я наливаю воду из графина, делаю несколько глотков, и продолжаю. – Мы почти три года непрерывно получаем сигналы, анализируем их, расшифровываем. Что ж, друзья, коллеги, могу сказать вам совершенно точно: мы не одиноки.
Я говорю ещё много и долго. Когда заканчиваю, зал наполняется впечатлённым гулом, который теперь нескоро утихнет. А я выхожу на улицу, вдыхаю полной грудью свежий прохладный воздух, смотрю на высокое тёмное небо, улыбаюсь. И мне кажется, что среди россыпи бесчисленных звёзд, таких далёких и чужих, я вижу такой знакомый и родной маленький спутник, созданный моим отцом.