Диана Забирова
Два правила Даши
(отрывок)
1
Сонная Даша ровно, не шевелясь, сидит перед зеркалом на стуле. Мама аккуратно, ловко перебирая каждую прядь волос, заплетает Даше две солнечные косички. Это было чем-то вроде ежедневного ритуала.
Даша пьет чай, пока мама собирается на работу. Очень робко, тихо и сосредоточенно ставит бокал на стол. Бесшумно. За стеной спит папа.
Папа. Девочка любила по вечерам играть с ним в "дочки-матери", готовя вкусный наваристый борщ из цветного пластилина и картона. Любила дурачиться, прыгая по кровати, громко хохотать над шутками, обниматься, сидя на коленях, и ждать с работы. Выходные дни были для малышки самыми счастливыми. Даша просыпалась вместе с папой. Садилась на кухне на любимый детский немного обшарпанный стул и ждала, когда папа приготовит самые вкусные в мире конфетки. Они вместе растапливали сахар на старой чугунной сковородке и пытались вылепить разные фигурки, особенной всегда оказывалась карамелька в форме сердца. Даша любила папу. Папа был ее единственным настоящим другом.
Даша с мамой выходят на улицу и идут в садик. Вьюга воет и, кажется, что этот вой слышен всему маленькому городу. Крохотные снежинки летят прямо в лицо и таят на покрасневших щеках. Мама крепко сжимает руку дочки, спрятанную в связанные бабушкой колючие рукавицы, и тащит за собой, сопротивляясь морозному ветру. Даша быстро перебирает ногами, еле успевая за мамой, но не жалуется. Она знает, что ныть при маме нельзя - станет только хуже. Это правило номер один. Девочка идет молча, время от времени закрывая глаза.
Шесть сорок утра. В саду никого, кроме Даши. Воспитателей нет, поэтому девочке приходится сидеть в углу душной кухни, тихо ждать Марину Анатольевну и кротко наблюдать за поварами, подслушивая их рассказы о том, что все мужики козлы, что дети почему-то не едят манную кашу, что снова задерживают зарплату. Даша - добродушный и наивный ребенок, который хочет со всеми дружить. Каждый раз, когда малышка подходит к кому-нибудь с предложением поиграть, получает один и тот же ответ: "Уйди, я с тобой не играю". Затем она идет к ящику игрушек, в котором часто оставались только машинки, берет разноцветный трактор, безразлично катает его вперед-назад и ждет, когда придет мама. Иногда Даша одиноко забивается в угол игровой комнаты, бесшумно всхлипывает и мечтает поскорее прийти домой и поиграть с папой. Но помимо папы у малышки были ненастоящие друзья, выдуманные - Антон и Вика. Вместе с ними девочка часто ездила в красивые места, которые видела только на картинках в книжках, много смеялась, рулила машиной, сидя на стуле, и рассказывала, как прошел ее день. Антон с Викой приходили к Даше нечасто, но всегда вовремя. С ними девочка чувствовала себя нужной.
Тихий час в садике был самым ненавистным. Старая полуржавая железная двухъярусная кровать, стоящая у стены, казалась пугающей. Белая простыня, где всегда были какие-то крошки, которые нужно было обязательно встряхнуть, перед тем, как лечь, отталкивала ещё больше. В тот день Даша как обычно не спала. Она ковыряла бортик кровати и слушала, о чем говорят воспитатели. У Марины Анатольевны, единственной воспитательницы, которая всегда по-доброму и со всей душой относилась к девочке, умер муж. Она сидела за столом, положив голову на руки. Женщина любила своего мужа больше жизни, но он оказался алкоголиком. Даше было жалко воспитательницу. Она не знала, что такое смерть, но в тот день впервые увидела, насколько это больно. Этот момент Даша будет вспоминать ещё много раз.
К концу дня Даша сидит в углу пустой комнаты, снова катая трактор по шероховатому коврику. Мама всегда задерживается на работе и забирает дочь поздно. По пути домой они заходят в магазин - другой мир, который можно увидеть, но потрогать - никогда. Малышка знает, что у мамы едва хватает денег на хлеб и молоко. Но взгляд всегда невольно падает на яркие манящие жвачки с Микки Маусом. Можно только смотреть - это второе правило, которое нельзя нарушать.
По дороге мама учит Дашу выговаривать букву "р":
- Даш, скажи "р-р-рыба".
- Л-л-лыба, - пытается девочка.
- Неет, скажи "р-р-р-р", "р-рыба".
- Л-л-л-л, л-лыба. Так, мам? - Даша смотрит на маму.
- Нет, дочь. Ладно, не переживай, научимся, - улыбается женщина.
- Мам, а папа дома? Мы с ним поиглаем, когда плидем домой, да?
Мама меняется в лице. Она знает, как сильно дочь любит отца. Но ещё она знает, что дома папа никого не ждёт.
- Нет, дочь, папа пришел с работы, очень устал и лег спать. Ты только его не буди, а то разозлится.
Они вместе приходят домой и видят спящего мужчину. Даша догадывается, что папа пьян. Девочка боится пьяного папу, потому что знает, что он может начать кричать и ударить маму так, что потом она будет плакать. А Даша в это время сядет в самый угол кровати, прижав колени к груди, закроет глаза, заткнет уши руками и будет тихо всхлипывать, напоминая себе о том, что громко плакать нельзя - будет еще хуже. В такие моменты папа перестает быть другом для девочки, потому что настоящие друзья никогда не делают больно друг другу. Поэтому сегодня малышка сидит весь вечер на кровати, содрогаясь от каждого шороха, и смотрит мультики на минимальной громкости. Страх - это то, чем живёт Даша каждый раз, когда папа приходит домой выпивший.
2
Даше 18. Каждое утро она открывает глаза и сожалеет о том, что проснулась. Ей не хочется вставать с кровати, есть, идти в ненавистный университет, разговаривать с людьми, брать телефон в руки… Не хочется жить. Ей сложно заставить себя сходить в душ, потому что даже это отнимает очень много сил. Внутри нее будто огромный монстр, который живет и постепенно убивает все, чем пытается жить Даша. Сил на жизнь нет.
Сегодня шел пятьдесят восьмой день лечения. Даша проснулась, заставила себя встать, чтобы выпить таблетки - антидепрессант и снотворное, и снова бессильно плюхнулась на кровать, отвернувшись к стене от пробивающегося через окно весеннего солнца.
В последнее время девочка жила только воспоминаниями о своей жизни. Целыми днями (пока не спала) она прокручивала в голове события, которые однажды заставили ее перешагнуть порог кабинета психотерапевта.
Этим утром девочка вспомнила, как недавно стояла посреди парка большого города, обняв Настю - девушку, которую едва знает, но почему-то так искренне любит. Даша смотрела вдаль: на проезжающие мимо машины, на огни города, который душит её уже на протяжении года. Она перебирала в руке пальцы Насти, положив голову на плечо, чувствовала теплоту и спокойствие. Внезапно молчание прервалось.
- А знаешь, сегодня годовщина со дня смерти моего папы, - Настя опустила голову.
Даша молчит. Слово "папа" уже 12 лет, со дня развода родителей, вгрызается и отдает резью по телу. Девочка не привыкла рассказывать кому-то о том, что ее тревожит. Она все еще живет тем первым правилом: будешь плакать - станет хуже. Так ей говорила мама. В этот вечер, после слов Насти о смерти отца, Даша подумала о том, что ее - тоже умер. Нет, не физически. Он умер в голове, когда однажды решил разорвать общение. Он ушел, забрав с собой объятия, в которых малышка чувствовала себя беззащитной, чувство полноценной любящей семьи и оставил после себя лишь клеймо безотцовщины, с которой Даше приходится мириться всю жизнь. Хороший папа остался в детстве. Даша любит его. Но не того пьющего мужчину, который молча проходит мимо нее, не обняв и даже не поздоровавшись. Не того, кто игнорирует её звонки. Не того, кого видит на улице в пьяном угаре. Не того, кто причиняет ей лишь боль. Даша любит папу из своих детских воспоминаний: любящего, заботливого, работающего, защищающего, всегда веселого и доброго. Даша любит папу, который уже умер, и ненавидит живого отца, которого изредка случайно встречает на улице.
Девочка не знает, что ответить Насте и как поддержать, поэтому просто сжимает ладонь.
Этим утром Даше не хотелось опять вспоминать папу. Так же как и Настю, потому что недавно она тоже ушла и оставила лишь воспоминания, которые одновременно греют и отдают колющей болью где-то в груди.
Слезы медленно стекают на подушку. Снотворное начинает действовать. Даша снова засыпает.
Супергерой
Рассказ
1
Мне было семь, когда папа умер. День, когда мама пришла домой в слезах, сказала, что он навсегда улетел в космос, крепко обняла и бессильно прошептала: "Сынок, папа рядом, смотрит на нас сверху. Мы справимся, я тебе обещаю". Я тогда стоял и не мог понять, как человек может просто исчезнуть, мне казалось, что мама все придумала, что такого не бывает, что мой Супергерой просто задержался на работе, как обычно. Но потом прошло несколько дней, наступила суббота, я открыл глаза и побежал на кухню. Каждое утро выходного дня мы с папой варили карамельки из сахара, стараясь придать им форму какого-нибудь животного, и тихо хихикали, чтобы не разбудить маму. Но в то утро на кухне никого не было. Тогда я понял, что папа больше не вернется. На Новый Год никто со мной не хотел играть в жмурки с новогодними призами. Мама плакала на кухне, а я лежал в комнате и старался делать вид, что сплю, чтобы она меня не трогала. Летом никто не дул на мою ссадину на коленке, не отпугивал злых собак, не строил со мной убежище из веток и листьев. Больше всего меня заставляло грустить то, что я потерял не только отца, но и своего друга из Вселенной Марвел - Доктора Стренджа. Мы с папой часто представляли себя супергероями и защищали наш дом от суперзлодеев. Однажды на нас напал Веном:
- Человек-Паук, вражеское нападение, срочно блокируй дверь! - кричал папа.
- Хорошо, Доктор Стрендж!
Я рванул к маме в комнату за ниткой. "Скорее, скорее, надо успеть" - бормотал себе каждую секунду. Через десять минут на деревянной лакированной двери вырисовывались тонкие белые полоски - паучья защита.
- Гото…во, Док…тор! - попытался сказать я сквозь сбившееся дыхание.
- А теперь отойди!
Я нагнулся, папа вытянул руки, направил ладони на дверь и незаметно дернул нитку на себя. Дверь захлопнулась.
- Ура! Мы победили! Папа, ты спас наш мир от Венома! - я подбежал к отцу и крепко обнял.
Папа посадил меня на шею:
- Нет, сынок, это мы спасли, а не я. Все-таки хорошая из нас команда получилась. Поработали, а теперь летим подкрепляться! - и мы рванули на кухню, я подпрыгивал, доставая головой до потолка, и представлял себя настоящим Человеком-Пауком…
Когда папы не стало, я остался один во вселенной Марвел. На наш дом все так же время от времени нападали суперзлодеи, но без отца, без моего Доктора Стренджа, без нашего командного духа я уже не был супергероем. Человек-Паук - не Человек-Паук без костюма, а я - не я без папы.
После ухода отца, мне казалось, что мама стала настоящей суперзлодейкой. Для себя и для меня. Часто у нас дома собирались какие-то дяди, они сидели до поздней ночи на кухне, кричали, иногда ругались и даже дрались... Ближе к утру все расходились, мама, медленно качаясь, доходила до кровати, ложилась рядом со мной и сразу же засыпала. А я думал. Что, если мама - Леди Смертельный удар, которая все это время охотилась на Доктора Стренджа? Что, если папа ушел из-за нее? Что, если Доктор Стрендж просто сейчас находится в другом временном пространстве и придумывает план, как спасти меня от Леди Смертельный Удар? Ведь не мог же он просто так оставить меня одного… Не мог!
Я каждую ночь вспоминал папу и думал: "Супергерой не дал бы меня в обиду. Доктор Стрендж защитил бы меня от мамы и этих странных дядь". Но папы рядом не было.
2
С тех пор прошло пять лет. Первого сентября Мишок (так все называли Мишку Синицына), новый одноклассник, первый разглядел на мне ушитые отцовские джинсы, это случилось на перемене, все пошли курить после школы, встали в круг, и он вдруг так низко нагнулся и, не вынимая рук из карманов, приблизился ко мне:
- Чувак, ты во что одет вообще? — прошипел он.
Все оглянулись на меня. Я до сих пор помню это его шипение. Мне стало обидно, потому что отцовские джинсы были моими любимыми. В них я чувствовал, что папа где-то рядом. Давать себя в обиду не хотелось:
- Мишок, что тебе надо от меня? Отвали! - и тут я собирался уже уходить, но в последний момент решил добавить, - кстати, мой папа был Супергероем, и штаны он носил супергеройские.
Мишка засмеялся, подошел к Сережке Ефремову, положил на его плечо руку и усмехнулся:
- Слышь, Серый, а папа то у нашего Ванька Супергерой. Только я что-то давно не видел этого Человека-паука или… Кто он там у тебя?
- Доктор Стрендж - сказал я тихо, опустив глаза, - мы с ним даже Венома однажды победили, - мне снова хотелось заплакать, но я сдержался.
Все вокруг захохотали так, будто я рассказал очень смешную шутку.
3
Вчера после школы я долго бродил по городу, проходил мимо булочной и жадно вдыхал сладкий запах любимых пирожков с ежевикой, которые мама покупала только на праздники. Живот пробурчал, напоминая, что в последний раз я ел утром, поэтому пришлось отвернуться от манящей витрины, чтобы не травить самого себя.
Остаток вечера я провел на деревянной скамейке, болтал ногами, думал о Синицыне, вспоминал папу, смотрел на высотки вдалеке и представлял, как летаю на паутине.
Дома с порога встретила мама:
- Ваня, ты где был? Я переживала, - сказала она едва слышно.
Я поднял голову и увидел то самое суперзлодейское лицо. Внутри все сжалось настолько сильно, что невозможно было открыть рот. Я молча разделся и пошел в комнату. Как только голова коснулась подушки, потекли слезы. Я ненавидел себя. Ненавидел Мишку. Ненавидел маму. Ненавидел мир за то, что забрал у меня отца.
4
На следующий день я проснулся от лучей осеннего солнца, которые выглядывали из-за просвета серой шторки и падали прямо на подушку. В голове крутился один вопрос: "Чем я хуже их?".
В моих комиксах люди-герои никогда не проигрывали, но я трус. Я проиграл Мишке.
Слезы, полные обиды на себя, снова покатились по моим щекам. Мне хотелось доказать Мишке победу, поэтому я быстро умылся и выбежал из дома:
- Эй, Синицын, выходи! - кричал я со всей силы.
- Чувак, че тебе надо? Супергеройствовать решил? - спросил он с усмешкой.
- Я не трус! Я докажу, что не трус! - кричал я.
Мишка сделал задумчивое лицо, помолчал, злобно улыбнулся и выпалил:
- Все Супергерои умеют летать, а ты умеешь?
Я уставился на него и не знал, что ответить, снова проигрывать не хотелось, а потом вдруг вспомнил, что я - Супергерой, я - Человек-Паук:
- Да. Умею.
Синицын рассмеялся:
- Ну, тогда докажи мне. Погнали в Черниковку, прыгнешь с 3 этажа заброшенной больницы. Если не взлетишь, то я завтра в школе всем пацанам расскажу, что ты трус и обманщик.
- Я не обманщик и не трус! - закричал я, подтирая слезы, - Пойдём, увидишь, что я умею летать!
5
Уже через 10 минут я стоял на третьем этаже недостроенной больницы у самого края оконного кирпичного отверстия. Внизу Мишок без умолку кричал:
- Ну, че стоишь? Давай лети, трус! Ты же Супергерой!
Я закрыл глаза, чтобы не смотреть вниз. Ноги дрожали от страха, сердце билось настолько часто, что я едва дышал. Сошедший с ума порывистый ветер забивался под тонкую куртку, шапку, чуть прикрывавшую уши, будто пытался отгородить от рискованного поступка. Я поднял вспотевшие руки, открыл глаза и посмотрел вверх, мысленно прося папу о помощи... Я не хотел возвращаться в школу обманщиком, не хотел быть боксерской грушей для Синицына, не хотел видеть слезы мамы и ее бесконечных мужиков. Я лишь хотел быть смелым, как папа.
"Прыгнешь - станешь сильным" - повторял себе под нос снова и снова, словно молитву. Сделал глубокий вдох. Подумал, что папа никогда не отступал, и полетел.
Тишина
Рассказ
Тишина заходит в комнату, не постучавшись. Дышит под ухом, едва делая вдохи. Бесшумно бродит из угла в угол, ни на секунду не останавливаясь. Оглушает молчанием. Заползает под кожу, пробирает до мурашек, выползает из глаз со слезами, встаёт перед тобой стеной, обретая человеческую плоть, хватается за мокрую от слез футболку, на случай, если захочешь сбежать.
Тишина не умеет говорить, но кто сказал, что ранить можно только словами? Изнурительное молчание, повисающее в воздухе - вот её главная способность.
У Тишины есть друзья. Подруга - Бессонница и друг - Одиночество. Когда они приходят втроём, уязвимость начинает расти ежесекундно. Удушающий бесшумный крик вырывается наружу, обретая силу от бессилия. Бессонница пробирается в разум, вскрывая давно забытые ящики с воспоминаниями, утраивая ненависть и боль. Одиночество ломает кости, пока Тишина разъедает плоть и закрывает рот рукой, чтобы ни звука, а Бессилие сковывает все конечности.
Когда думаешь, что Тишина и ее друзья ушли, в комнате остаются хлопья пепла сгоревшего сердца. Съеденная человеческая плоть лежит на мягком диване, уткнувшись в потолок с безразличным взглядом. И, кажется, что Тишины уже нет. Но ты ошибаешься, она здесь, с тобой. Вгрызлась зубами в твою едва выжившую душу, чувствуешь?