Марина Нуриджанова
In vitro
Рассказ
Он надевает белый халат. Это не необходимость. Скорее традиция, генетическая память. А еще это придает чувство значимости в собственных глазах. Он – врач. И белый халат тому подтверждение. Лучше, чем дипломы, выставленные на полке под стеклом, весомее, чем все сертификаты, разбросанные по стене в его кабинете. Он – врач. И благодаря халату люди вокруг в этом не сомневаются.
В больнице сегодня тихо – в прогнозе погоды желтая пыль получила третий уровень, а значит, снова превратилась в пандемию. Никто в здравом уме не покинет дом. Только если…
- Вирусная? – спрашивает он у хорошенькой медсестры с золотистым бейджиком «Шарлиз».
Шарлиз перенесла семнадцатую операцию по «улучшению фигуры» – в этот раз добивалась симметричности глаз – а потому была похожа на рок-звезду в своих кричащих темных очках.
- Скажи, что вирусная, – прижимая ладони другу к другу, просит врач.
- Простите, доктор Олд, но пандемия бактериальная, – Шарлиз подает ему тонкий планшет, куда уже занесены все медицинские карты сегодняшних клиентов (ни «пациент», ни, тем более, «больной» так давно не использовались в медицине, что, кажется, они никогда и не были в употреблении).
- Значит, через полчаса будет истерия, – вздыхает врач.
- Ты-то чего страдаешь? Не к тебе же сбежится толпа за ингаляторами и таблетками, – улыбчивый и невысокий мужчина, протягивает Шарлиз большую термокружку. – Солнышко, сделай еще кофейку, а. Кажется, мое ночное дежурство плавно перетечет в бесконечное.
Шарлиз понимающе кивает и устанавливает кружку под едва виднеющийся из стены носик. Сенсор пищит что-то неясное и выплевывает в металлическое нутро 400 мл кипятка.
- Доктор Страйк, Вы какой хотите? – интересуется Шарлиз.
- Давай капучино, что ли.
Шарлиз активизирует стенд с названиями напитков и выбирает подходящий. Тот пару раз мигает и добавляет в горячую воду шипучий кругляш по форме напоминающий кофейное зерно. Вода на миг превращается в бушующий источник, расплескивая содержимое, а потом равномерно окрашивается в темно-коричневый цвет, медленно покрываясь светлой густой пенкой сверху.
- Прошу, – улыбается Шарлиз, возвращая помятому доктору его заслуженный стакан.
- Плохо быть инфекционистом в наше время, – вздыхает тот, широко зевая. – Ладно, береги себя, Марк.
- И ты, Донни.
- Мне так жалко доктора Страйка, – Шарлиз сочувственно глядит вслед сгорбленной спине.
- Он помогает людям, Шарлиз, – говорит Марк. – Без таких врачей мы бы давно погибли.
- Что тогда говорить о Вас, доктор Олд? – улыбается ему медсестра. – Вы почти Бог.
Марк приподнимает уголки губ (Богом он себя определенно точно не считает) и, постучав указательным пальцем по планшету, кивает в сторону своего кабинета.
- Через 5 минут, – шепчет он.
Шарлиз соглашается и ровно через обозначенное время, мягкий, женский голос летит по коридорам больницы:
- Госпожа и господин Флинт, пройдите в кабинет номер 1453.
Марк пролистывает записи еще раз и снова повторяет их. Сидящая напротив него молодая пара взволновано переглядывается, и мужчина осторожно интересуется:
- Что-то не так, доктор Олд?
- Нет, – пораженно усмехается Марк, вглядываясь в данные последних анализов. – Нет, все отлично.
Кукольная красивая женщина прикладывает аккуратную, изящную ладонь к большой груди.
- Ох, слава богу, вы нас немного напугали.
Она не пытается звучать обвиняюще, но голос ее все же осуждающе звенит.
- На самом деле, – пораженный своим открытием, Марк пропускает недовольство клиента (что, кстати, очень даже чревато) и ошарашивает, признаваясь. – У меня для вас совершенно невероятная новость.
Чета Флинт вздрагивает и замирает в удобных, кожаных креслах.
- Вы можете родить, – почти восторженно выдыхает Марк. – Сами. Можете зачать и выносить собственного ребенка!
Теперь уже его голос дрожит, но скорее от восторга.
- Впервые в моем практике я встречаю пару подобную вам, – говорит он. – Да что там! Я думаю, что в мире сейчас найдется с десяток семей, которые могут так. Вы – уникальны. Совершенно и невозможно уникальны!
Марк восхищенно смотрит на анализы, а потом на будущих родителей абсолютно особенного ребенка. Но на их лицах он читает совсем другие эмоции.
- Что-то не так? – интересуется он.
Флинты переглядываются и смущенно отводят взгляд.
- Понимаете, – пробует супруг. – Мы бы не хотели ничего такого…
- Я с самого детства мечтала стать мамой, – вступается за них госпожа Флинт. – Большой дом, ужины, красивый зимний сад, где дети смогли бы играть с настоящей собакой, гипоаллергенной, разумеется! – уточняет она. – Хорошая престижная школа, ну, все как у всех, понимаете?
Она сжимает кукольными ладонями дорогую винтажную сумочку и продолжает.
- Поймите, мы рады. Конечно, рады, – она кладет ладонь поверх руки мужа. – Мы совместимы. Мы вдвоем можем то, чего не могут другие, но… но мы не хотим.
- Просто, – Флинт сжимает ладонь жены и в этом жесте уж как-то слишком много отчаяния для хорошей новости. – Что мы скажем соседям?
- Соседям? – оторопело уточняет Марк.
- Доктор Олд, мы не можем так рисковать, – признается госпожа Флинт. – Ребенок без характеристики, без правки дефектов, без корректировки! Вы только представьте, насколько непредсказуемым он будет! Как я буду его растить? А школа, люди, родственники… что если он поведет себя как-то не так? Это ведь даже отрегулировать будет нельзя: ни внесение изменений, ни обмена! Совершенно никаких же гарантий!
Госпожа Флинт вздрагивает, и на ее глазах выступают слезы.
- Ничего такого ведь не проводят, если ребенок находится… ну, внутри женщины? – спрашивает господин Флинт. Делает он это как-то неуклюже, словно плохо знаком с историей, и слышал об этом лишь по средствам современной литературы сплошь и рядом кричащей об ужасах прошлой жизни.
Правда, тут он не ошибается, они действительно не смогут провести современные ДНК-манипуляции на плоде, поэтому Марку приходится неохотно кивнуть.
- Вот видите! – заламывает руки госпожа Флинт. – Даже цвет глаз и тот выбрать будет нельзя! Не говоря уже о том, чтобы сделать его прилежным!
- Не надо, милая, – обхватывает маленькие плечи Флинт, а потом смотрит на Марка. – Нам нужна радость в жизни, понимаете? Услада для глаз. Мы совсем недавно прошли курс по удалению психотравм. Это дорогостоящая операция и мы вряд ли сможем позволить ее себе снова. Ребенок не должен стать для нас источником дополнительных проблем.
- Поэтому, доктор Олд, не пишите в бумагах, что мы сами отказались, – просит маленькая госпожа Флинт. – Пусть у нас все будет, как у людей, пожалуйста…
Марк смотрит на перепуганных будущих родителей (вообще-то, правильнее было бы сказать на кандидатов для получения разрешения на пополнение семьи, но Марку нравится, как звучит это устаревшее слово) и ставит печать в планшете с запретом на естественные роды.
- Скажем, что у вас слабый иммунитет, – говорит Марк, просматривая карту женщины. – К тому же вы недавно перенесли пластическую операцию…
- Да, я подправляла челюсть, – поспешно соглашается госпожа Флинт. – В последний раз мне немного скривили скулу.
- Это может послужить причиной? – с надеждой спрашивает супруг.
И Марк кивает.
- Естественные роды – сложный биологический процесс. И на самом деле, мы знаем о нем столько же, сколько знали в начале века.
- Как же нам повезло, что медицина шагнула так далеко, – улыбается госпожа Флинт. – Носить внутри себя другого человека, мучиться всем, чем только возможно, а потом еще и позволить случится целому ряду вопиющих для здоровья ситуаций… брр… какой-то фильм ужасов, ей-богу!
- Согласен, – кивает супруг. – Не хочу, чтобы мы переживали что-то похожее на «Крики прошлого». Автор так достоверно все описал. И роды, и болезнь ребенка, а еще эта послеродовая депрессия и развод… ох!
Он ласково гладит свою жену по бархатной щеке и нежно ей улыбается.
Марк смотрит на них какое-то время, а потом поднимается и активирует перед ними стол.
- В таком случае, предлагаю вам просмотреть этот каталог характеристик для младенцев и отметить то, что вы бы хотели видеть в вашем ребенке.
- Ох, сколько тут всего! Уже не терпится начать! – госпожа Флинт моментально переключается и азартно закусывает губу.
- Обожает всякий шоппинг, – шепчет Марку господин Флинт, со снисходительной улыбкой наблюдая за своей супругой.
- Милый, а ты хочешь, чтобы наш сын играл на фортепиано?
- А может лучше бас-гитара?
- Ну, нет, это же не будет вязаться с его любовью к классическим костюмам!
- Оставь мне тогда хотя бы бейсбол!
- Но мы же договаривались только на страсть к автомобилям!!
Марк садится за свой стол и выводит на экран замысловатую форму заявки, которую заполняет, пока супруги спорят, выбирая будущему ребенку длину ресниц.
- Доктор Олд!
Марк вздрагивает и возвращает свое внимание к нахмуренной госпоже Флинт.
- Весь во внимании.
- Вот Вы, как врач можете объяснить моему мужу, что любовь – это лишнее! Я хочу, чтобы он стал гениальным ученым, а влечение, особенно в юном возрасте, будет его отвлекать!
Марк на секунду теряется. С таким ему тоже еще не приходилось иметь дело.
- Вы… Вы хотите лишить его либидо? – на всякий случай уточняет Марк. Мало ли, а вдруг он ослышался.
Госпожа Флинт уверенно кивает и добавляет:
- С регулировкой веса и психики, конечно. Он должен быть подтянут, а голос – должен быть мужским.
Марк бросает взгляд на мужчину и тот страдальчески пожимает плечами, соглашаясь с супругой.
- Разрешите мне пояснить кое-что, – Марк знает, что он официально должен предупредить будущих родителей о последствиях любого их специфичного выбора, будь то маленькие пухленькие пальцы или излишняя худоба в течение всей жизни, но сейчас он бы сделал это даже при запрете на предупреждения. – Эта необратимая процедура. Мы не сможем изменить этот корректив, даже если Ваш сын затребует ее в зрелом возрасте.
- Мы понимаем, – снова кивает госпожа Флинт. – И готовы подписать необходимые документы.
- Быть может, Вы еще раз взвесите свое решение, – пробует Марк. – Вы лишаете своего сына большого пласта его человеческой сущности. Влюбленность, прикосновения, ласка, нежность, он никогда не поймет, что это такое…
- К тому моменту, как он получит сертификат зрелости, – холодно перебивает его госпожа Флинт. – Плотские утехи перестанут волновать человека. Технический прогресс, доктор Олд, не стоит на месте.
Марку нечего на это ответить. Он отводит взгляд и на экране, через минуту, появляется редкий, почти не используемый договор о радикальном вмешательстве.
- Доктор Олд, – осторожно зовет его господин Флинт.
Марк с надеждой поднимает глаза и…
- А это будет очень дорого стоить?
…снова опускает взгляд, произнося:
- Ваша страховка покрывает и эти расходы.
- Какое облегчение! – улыбается мужчина и поворачивается к жене. – Ладно, милая, делай, как захочется. Я согласен.
- Ты такой душка, – целует его в щеку госпожа Флинт и, не читая, подписывает договор.
- Ну, – Марк смотрит на готовый документ, где прописаны все правки, корректировки и желаемые характеристики будущего ребенка. – Вот и все.
- Отлично!
- Договор в вашем облачном хранилище. Тезисы из него на личном чипе. Запрос на оплату отправлен в страховую.
- А когда мы сможем забрать ребенка? – улыбается, сияющая госпожа Флинт.
- Через месяц, – отвечает ей Марк.
- Так долго? – удивляется господин Флинт. – Наши соседи забрали своего через две недели…
- У вас сложный запрос, потребуется время на корректное программирование.
- Ну раз так, – тянет мужчина. – Что ж, подождем! Спасибо, доктор Олд, мы будем рекомендовать вас нашим друзьям.
- Благодарю, – Марк поднимается и пожимает протянутую ему руку.
- Ох, – вырывается у госпожи Флинт. – Что это, доктор?
Марк смотрит на несколько шрамов на своем предплечье, а потом поясняет:
- Последствия бурной молодости.
Госпожа Флинт поднимает глаза на супруга – ей эти слова не говорят ровным счетом ни о чем, а вот на мужчину они производят сильное впечатление.
- Иди, я сейчас, – улыбается он ей.
Госпожа Флинт еще раз благодарит Марка и выходит за дверь.
- Доктор Олд, возьмите, – господин Флинт протягивает к нему свою руку и терпеливо ждет.
- Что это? – спрашивает Марк. На его ладони светится незнакомое имя и номер телефона.
- Это психокорректор, – тихо говорит господин Флинт. – Вы бывший повстанец. Вас, скорее всего, мучает чувство вины. Все эти реакционные лозунги, призывы приостановить внедрение технологий, яростное сопротивление властям и прочие ужасы. Он поможет. Не благодарите. И еще, – господин Флинт останавливается в дверях. – Сведите шрамы. Терпимость, конечно, общая черта, но сбои еще случаются.
Мужчина кивает на прощание и, наконец, пропадает в дверях. Марк еще некоторое время смотрит на свою ладонь, со светящимися мягким голубоватым сиянием цифрами, а потом сжимает ладонь в кулак и, не дождавшись, пока тихий голос закончит фразу про правила удаления контакта, укладывает большой палец на костяшку указательного.