|
Я ветром во́ поле облизан
Я ветром во́ поле облизан,
Душа – сырой степной туман.
Я в песнях: странник–черноризец,
Волнитель чувств, слепой Боян.
Веками пел, пою и ныне.
До неба светлые слова
Пускаю стаей лебединой.
Сияй, густая синева!
Расправьте в сказочном размахе
Стихов широкие крыла
Птенцы: анапест, амфибрахий,
Чтоб степь людская зацвела.
И в этом воздухе духмяном
Купайся, спелая земля.
Я ж буду петь в степи с ветрами,
Туманы-души умилять.
***
Сквозь времени лес безрассудная мчится
Без кучера тройка ретивой страны.
Оставь мне на память, Россия – жар-птица,
Перо золотое твоей старины.
В лесу буреломы и заросли хмеля,
Там дышит свободная русская жизнь.
По следу печному догнать бы Емелю,
Чтоб крикнуть: «По щучьему…Русь, возвратись!»
Над озером ива угрюмо повисла,
Клён листья роняет печален и хмур.
Глядь! Русь ковыляет кривым коромыслом,
И вёдрами: Киев, Москва, Петербург…
Окрасила стылая осень в белила
Макушки заросших кустами кряжей.
То ль чудилась сказка, а то ли приснилась
Извечно блуждающей русской душе.
Умер храм
Без голов и крестов. Это ж надо!
Развалился наш храм деревенский.
Для кого-то – простая досада,
Для меня – это ужас вселенский.
Для меня словно жизнь опустела:
Умер храм Иоанна Предтечи.
Бурой кладки кирпичное тело
Искупило грехи человечьи.
Ведь о Боге давно позабыли,
На поклоны – к лукавому змию.
Умер храм. Средь чахоточной пыли
Служат ангелы в нём литургию.
Часто видишь, как стаями птицы
Над разрушенным храмом летают.
Это русские души молиться
За Россию приходят из рая.
***
Хоть нынче, хоть при Гостомысле
Дубы, дороги, дураки.
А Русь, как бабу с коромыслом
Послали лесом до реки.
В лесу тропы кривая рана,
Болиголов растёт да сныть.
Хоть при Петре, хоть при Иване
Не обуздать лихую прыть.
Равниной Русь лежит безбрежной,
Поёт рваниной без грошей.
От плети след, как след тележный
На недокошеной душе.
Хоть закричи, как выпь рябая,
Недосчитавшая птенцов,
Коль по ланитам ударяют
Голубоглазое лицо.
Знал предок, станет знать потомок:
Печаль нам – радость, воля – гнёт.
А Русь – что дикий журавлёнок, –
Хоть под прицелом, но поёт.
***
По звёздному полю ходила радушно,
Смеясь, босиком молодая луна.
Уставши, уселась на крышу конюшни
Да свесила ноженьки в тёплый туман...
Сомкнула природа лазурные очи.
Не спится мне нынче – какая-то грусть.
В душе ли бревенчатой тихо стрекочет
Сверчок, вспоминая старинную Русь?
Из мокрых ноздрей – тёплый пар. Кто-то плачет.
Неужто кнутом отхлестали бока?
А может, приснилась заезженной кляче
Страна удалая с душой рысака?
Из сердца печаль, как из пальца занозу
Достать бы и бросить на свалку из дров.
Уснули осина, ольха и берёза.
Им Родина снилась в наряде лесов.
Под куполом храма на облачном ложе
Под песнь херувимскую Бог с бородой
Заснул со слезой от людского безбожья,
Всё грезя ушедшею Русью святой.
Луна, смоляная лучина ночная,
Отрадой свети в мой бревенчатый дом.
От грусти ли нынче глаза не смыкаю?
Не выйти ль, пройтись по росе босиком?
Колосьев бесчисленных в поле бескрайнем,
Как звёзд в полуночной таинственной мгле...
Приснилась мне Русь золотым караваем
У Бога на чистом небесном столе.
Разверзлись небесные хляби
Разверзлись небесные хляби,
Кнутом гонит тучи гроза.
Россия – с характером бабьим, –
Так умно мыслитель сказал.
Наверное, прав был Бердяев.
С тех пор проскакало сто лет,
Я ж всё за крестьян выступаю.
Чай, может, крестьян больше нет?
Земля им – кормилица, матерь.
Земля им – трапезная сыть:
Полей золочёную скатерть
Стелила – хлебами кормить.
Недаром, пословица учит:
Нам с хлебом и стол – как престол.
Сгребёт Богородица тучи
В ночной потемневший подол,
Чтоб зёрнами звёзды в лукошко
Плетёного неба ссыпать.
Луна заглянула в окошко
Из крынок сметану лакать.
Не шибко ночное светило
Пылай желтизною впотьмах.
Уставши, упала без силы
Крестьянка на лавку в сенях.
Коровы телятам допели,
И лошади спят до утра.
Качают в степной колыбели
Деревню сухие ветра.
Красиво поётся на воле.
Мне Русь завещала тайком
Слагать, не утихнет доколе
Крестьянская песнь за столом.
Когда ж не останется толку
В стихах. Что ж бумагу беречь?
Пусть кинет их баба на топку
В последнюю русскую печь.
В крестьянской избе у старухи
Последний захожий я гость.
Лежит зачерствелой краюхой
Луны возле чарки ломоть.
В ядрёном ячменном настое
Хмельным с головой потону
За Родину с женской душою,
За Русь – вечно бабью страну.
На душе с каждым днём всё ненастнее
На душе с каждым днём всё ненастнее,
Заскучала в моей болтовне.
Взял авоську, купить чтобы счастье
На базаре по низкой цене.
Все лоточки облазил с прилавками.
Счастья нет, лишь осталась беда.
Исхудалый торгаш рядом чавкает
Да моргает: иди, мол, сюда.
Он с ухмылкой спросил: «Может этого?»,
Щёлкнув пальцем по шее худой.
По асфальту зашаркав штиблетами,
Так ушёл я без счастья домой.
И авоськой звеня, как бубенчиком,
До пустого стола дошагал.
Обнял душу свою я за плечики
И весь вечер болтал и болтал.
Что ж душа поутру заморённая,
Голова, словно сизый пузырь?
А пойду-ка спрошу, не палёную
Продал водку лотошник, упырь?
Ночь с книгой
В тиши июньского заката
Увидел этот нежный лик.
Нас в узкой комнате сосватал,
Мерцая лампочкой, ночник.
Настигла ночь в большой кровати,
Где было счастливо двоим.
В кальянном таял аромате
Её стихов вишнёвый дым.
Витали нежные сюжеты:
Цветы, любовь, опять цветы.
Она раскрыта. Иль раздета
До строк прелестной наготы.
В них слов желанная беспечность
Заветной тайной пролилась.
Ночник погас. И звёзды-свечи
В окно глядели, не стыдясь.
И вечер был, и было утро.
Всю ночь я ласково листал
Её страниц густые кудри.
Была кровать – читальный зал.
Коли солнца нет...
Коли солнца нет утром –
Так и утра не нужно.
Тлеет серый холодный рассвет
Папиросным окурком
То ли в небе, то ль в луже.
То ли дымка, то ль дым сигарет.
Дождь полощет без меры,
Чай, душа не сопьётся.
Ей впервой ли тоску выжимать?
Растекается серость
Утра жизни без солнца.
Ни к чему ей тогда рассветать…
Ведь когда-то надышится севером
Ведь когда-то надышится севером
Золотая ржаная душа.
Вместе с осенью сяду под деревом
Пожелтевшей листвою шуршать.
Что ж, берёзы, как сирые карлицы
К этим грузным камням приросли?
Время будет и мне попечалиться,
Уезжая от кольской земли.
Не стелила простыми победами
Мне дорогу судьба, хоть убей.
Брёл, как будто сквозь лес неизведанный,
Спотыкаясь о груды камней.
Между небом и тундрой закатная
Полоса, как потухший костёр.
Здесь откована воля булатная,
Остывая в прохладе озёр.
Час наступит: к беде ли во благо ли,
Но оставлю замёрзший причал.
Похрущу на прощание ягелем,
Что в полярных стихах воспевал.
Я покину вас, бледно-зелёные
Тундры в тихом тумане седом.
Чтобы в степи лететь чернозёмные
Прорастать золотым колоском.
Ржавеет лес
Ржавеет лес на дальней сопке,
Дрожит пожухлая трава.
Опять вещал с утра синоптик:
«Сегодня дождь, и ноль – плюс два».
Задул у лета в изголовье
Сентябрь огарок от свечи.
Надолго солнце спрячет снова
За горизонт свои лучи.
Где есть конец – там есть начало.
Старушка осень обелит
Холодным инеем причалы,
Где гулко стонут корабли.
Кому-то осень – лес багряный,
Кому-то – горестный конец.
Пускай туман. Но из тумана
На землю краски льёт Творец.
Мрачнеют северные дали,
Зевает дымкою залив.
По мне – осенний день – печален
И разноцветностью красив.
Весь мир, как жёлтым покрывалом
Укрылся крохотным листком
Перед концом, перед началом.
Перед началом и концом.
| 