|
Давно бы так
Я в себе вижу сходство с Россией.
Мой центральный цвет тоже синий.
Мой уклад такой же нестойкий.
Если новое, то перестройка.
Если старое – выжать и в топку.
Если нужное – спрятать в коробку,
Чтоб никто никогда и никак.
Чтоб ни друг, ни любовник, ни враг.
Чтобы все вокруг ненавидели,
Но вгрызались поглубже. Чтоб зрители
Были. Хлопали громко стоя,
А на выходе забыли кто я.
Чтоб в жилетку ревели неистово.
Эй, бармен, мне спирту чистого!
Чтоб не страшно, чтоб все едино.
За спиной чую чьи-то спины.
Обернусь – никого не вижу.
Пьяным рылом в грязную жижу
Рухну. Не жду спасения.
Подозрения, опасения –
Все правда, как на духу.
А что было – так все в труху
Изошлось, изболелось, исправилось.
Я вам отродясь не нравилась.
Да и плевать. Мой нижний красный.
Отвратительно сладко развязный.
Кто тут еще меня не имел?
Становись в очередь из потных тел.
Только белого нет и не было.
Белый дают тем, кто требовал.
А мне не надо и даром.
Мой кусок раздайте убогим и старым.
Я со школьной скамьи ни на что не гожусь.
По весне вспоминаю и горжусь.
Кто-то хлеб голубям крошит,
А я в понедельник курить брошу.
В церковь схожу, мать порадую.
Давно бы так. Да надо ли?
Приходила смерть за мною
Летним утром мамка в поле
Билась в муке родовой.
Сквозь страдания и боли
Приходила смерть за мной.
Постояла надо мною,
Потрепала за плечо,
Мать схватила и стрелою
Улетела с ней в вечор.
Лет прошло уже с лихвою…
В маске красного огня
Приходила смерть за мною –
Дома не было меня.
Дома спал отец, да бабка
Задремала на печи.
Смерть схватила их в охапку
И растаяла в ночи.
Годы шли. Вот я с винтовкой
Рвусь отчаянно на дот.
Здесь без всяческих уловок
Смерть сама меня найдёт.
Гул, мелькание снарядов,
Крики громкие: «Ура!»
Смерть была со мною рядом,
Но Серёгу забрала.
Что же, раз такое дело,
Возвратился и живу,
Позабыл давно обстрелы,
Взял красавицу жену…
Только снова в дверь стучится
Смерть, пришедшая за мной,
Как голодная волчица,
Отбирает мой покой.
Лик свой мантией укутав,
Будто тянется ко мне…
Но в последнюю минуту
Направляется к жене.
Одиночество и старость
На груди, как ордена.
Смерть так часто ошибалась,
Что теперь и не видна.
Вечерами под сосною
Любо мне погоревать.
Приходила смерть за мною –
Забывала забирать…
Белое море
То ли брезжит рассвет,
То ли скоро сгустятся сумерки,
Кто разберёт, заполярное солнце лживое.
Туго стянут в корсет
Воздуха, бился, умер кит
И остался лежать на песке, будто жив. Но нет.
Лишь волна за волной приходила кита раскачивать.
И лизала бока, и щипала солёным пламенем.
Кит лежал, как малыш, свернувшись калачиком,
И казался волне неприступно огромным и каменным.
Прилетела ворона и долго противно каркала,
И скакала вокруг, и песок бороздила истово.
Волны бились в кита, кит лежал, солнце делалось жаркое,
Вербный куст собирался проститься с пожухшими листьями.
Подвиг
Покой мой украла судьба Чапаева -
На кой он хотел переплыть Урал?
Наверное, зря я Серёгу спаивал:
Он даже если и знал, то врал.
А даже если б и врал, то вкрадчиво,
Так, чтоб и мышца не шелохнулась,
Как будто он карандаш затачивал,
А я был спинкой простого стула.
А даже если б я спинкой стула был,
Держащего тело Серёги и плащ его,
Меня б населяли насквозь клопы,
Кусающие в живот сидящего.
А если б куснули меня в живот,
Да не простые клопы, а медные,
То я тотчас бы нырнул в муть вод
И переплыл бы Урал, наверное.
Моя весна
Моя весна,
Ты проходила мимо,
Моя весна.
Твой взгляд вис над
Моей душой.
Я томима
Твоих услад
Ароматами
(Яблонь цветения,
Грязных лужиц,
Солнечных зайчиков).
Эра матами
Шлёт проклятия,
Сеет ужас
В глазах новых мальчиков,
А те штрафбатами
Шагают в петли ремней.
Моя весна,
Ты проходила мимо моих огней,
Мимо слёз моих на тонких шпильках
Дождя.
Я стояла одна,
Ничего не ждя.
Или правильнее «не ожидая»?
Разница, что между шпротом и килькой.
Моя весна
Стала последним Джедаем.
Родина-мать зовёт!
Мама, не плачьте, Мама!
Мы все всё равно всё слышали,
Мы сами разрушили наш замок,
Сравняли фундамент с крышами.
Мама, скажите, на кой вам
Эта вылетевшая пломба?
Разве стоит она другим зубам
Устроенной гекатомбы?
Ах, Мама, Мама, помолчите же,
Вы сказали больше, чем надо!
Разве ваши грязные протеже
Стоят убитых отрядов?
Мама, не плачьте, Мама,
Не теряйте былую стать!
Подумайте, как же странно,
Чтобы Родина звала убивать?!
Взгляд в настоящее
Август ворвался наглый, лихой, бессовестный
И ну мне в лицо совать настоящее:
«Смотри, смотри на свои горести,
Разве найдешь что-то слаще них?
Солнышко встанет, согреет каждый листок,
Каждую мелкую букашечку.
В прошлом не боялся ты смазанных строк,
А теперь каждое слово промокашечкой!
Водишь, водишь по воде вилами,
Переливаешь из пустого в порожнее.
В прошлом были вы с нею милыми,
А теперь даже лжёшь не ей!»
Осерчал я на август, озлобился,
Кочергу хвать, да хрясь по августу.
Август скукожился весь, сгорбился,
Тут-то лето и кончилось.
Запахи
Пёс всё тычется мокрым носом
В апатию нехозяйских рук.
Дайте, хоть под зад дайте. Тросом
Жалости давите сердечно бездомных сук.
Слабина мерзко непозволительна,
Коли скользнёшь пальцами невзначай
(Вроде погладить) надеждой сомнительной -
Не задумываясь, кончай.
Кончай сразу, так будет правильней.
Ты же сам до костей гуманист.
Развелось на земле Авелей,
Да только каждому не будешь чист.
Выбирай по себе гвардию.
Благо доступен любой колор.
Хошь в говно вступай, а хошь в партию,
Хватит на всех и фаун, и флор.
Только в белом мараться ссыкотно,
Да и на кой тебе буржуйские вожжи?
Разве это сегодня выгодно
Прослыть интеллигентным бомжем.
А пёс издохнет, дело верное,
Его подзаборная локация
Ему самому не настолько скверная,
Чтоб смердить по весне акацией.
Псина обязана пахнуть псиной,
Ей инстинктивно противны мечты.
Всему своё время. И в грязи озимой
Однажды распустятся цветы.
|
