Ирина Коробейникова
Вернись
Он возвращался…
Поезд. Тусклый тамбур. Стук колёс. Папироска синим дымом. Стёкла в морозных узорах, и как в детстве, протаянные отпечатки пальцев на окне.
Зайдёт к проводнице, попросит чаю. Она вздохнёт, подумает: «Очередной полуночник. Вот не спится же…»
В вагоне сон. Все мирно сопят по своим полкам. И только где-то, в конце плацкарты тихонько играет песня…
|
«Она крылом дотронется, и на душе ожог, |
Сидит, отхлёбывая горячий горький чай, и думает о жизни. Качающийся вагон, полутьма. Ночь - для философии…
«К чему ты возвращаешься? – думает, и отвечает себе: «На это раз к себе и к ней… Так-то. К нам…»
Раньше у него был дом. Холостяцкий такой дом, из чёрных окон которого пялятся холод и тоска, и где на пороге пахнет одиночеством. Это был его дом. И одновременно не его, чужой…
А сейчас там горит свет, тёплый, домашний, уютный свет. Согревающий свет ласки, свет заботы. А ещё он знает, что там его ждёт та, которая зажгла этот свет.
Смотрит в окно. За узорчатым инеем на белом снегу лунная дорожка. И в вагонном стекле отражение его глаз. А по другою сторону глаза той, которая снилась ему каждую ночь командировки.
А ведь он думал, что такого не бывает, что всё это только сказки очарованных влюблённых безумцев.
«Видишь мои глаза?»
«Вижу.»
«Что они говорят тебе?»
«Они говорят мне, что я нашёл свой дом…»
Он возвращался домой…
* Стихи – Игорь Малыгин
Summer jam
Осенью сердце моё стало оттаивать.
Пробуждаясь от сна, мы синхронно подняли сплетенные руки, словно в танце, и медленно опустили их, снова обняв друг друга. Танец полусна-полуяви под сладкую музыку Морфея…
Это случилось. Он мягко и иронично ведёт, а я отзываюсь на каждое прикосновение. Так легко, так гармонично и непринуждённо!
Ночь. Машина. Дождь. Полушёпот полулежа. Целуешь. Summer jam. Сигареты и философия. Его истории, мои принципы. Приглашение в гости.
Вижу протянутые навстречу руки, нежную улыбку, чувствую его настроение. Его тепло - бальзам на душу.
Я ощущаю рядом спокойное присутствие, уютный запах, мне нравится его улыбка – светлая, сияющая, с морщинками вокруг глаз.
Внутри меня что-то зреет и растет. Очень осторожно и внимательно, боязливо разглядывая окружающую среду. Это существо постепенно обретает силы, наполняется светом, нежностью, радостью непосредственности, трепещет, мурлыкает песенки себе под нос, расправляя крылья…
Шёлк
Рвётся душа, как лоскут старой ткани, то легко, то туго там, где ещё не успела обветшать, где ещё остались крепкими переплетения нитей приятных и светлых дней, нитей надежды и веры…
- Что она делает? Она рвёт нас навсегда?
- Она делает это для того, чтоб стать счастливой…
- На ней новое платье! Но зачем ей китайский шёлк, если мы можем служит ещё долго?.. Ведь нас можно соединить такими же как мы, только чуть крепче!
- Таких как мы, уже не выпускают. Думаешь, она возьмет клубок новых нитей и станет нас сшивать? Меж ними мы ещё больше ослабеем, и её платье снова пойдет по швам. Всему свой век!
- А что же теперь с нами станет? Нас бросят тлеть среди гор мусора? Она жестока!
- Да, мы истлеем, пока она будет носить китайский шёлк и наслаждаться нежностью его прикосновений к её красивой коже, и любоваться как переливается новая блестящая ткань на солнце.
Пусть наконец будет счастлива так, как она мечтала…
Пусть… мы верно ей отслужили…всему свой срок… всему свой век!
Притча
Однажды молодой человек пришел к своему отцу за объяснением.
«Отец, - грустно спросил сын, - почему же, добывая счастье и благополучие, мы жертвуем счастьем других людей?
Когда я повстречал свою Любовь, она была связана узами с моим лучшим другом. Я страдал, но всё же начал добиваться её сердца, а когда добился – понял, что люблю её ещё сильнее, что вместе мы обретём счастье и гармонию. И именно тогда я потерял навсегда лучшего друга, который до сих пор с горечью вспоминает о ней.
Когда я просил руки и благословения у её родителей - мать горевала, выпуская «свою птицу на волю», и была безутешна.
Когда повар готовил для нас свадебный обед – он так ожёг руку, что после праздника три месяца не мог работать.
Когда рожала моя жена – при родах она чуть не умерла.
Как же так, Отец? Почему же стольким людям мы делаем больно, ради того, чтобы обрести собственные блага?»
Отец покачал головой.
«Послушай меня… Когда-то всё это было и со мной.
Я складывал свое Счастье по крупицам, словно мозаику из углей и пепла. Я собирал её обожжёнными пальцами других людей. Их руки краснели и опухали, обгорая в огне…
Но по-другому быть не могло. Этот мир вечно будет полон жертвами чужой борьбы за счастье, ведь эти жертвы и есть мы сами.
Вспомни, было время, когда и мы собирали горящий пепел для других людей, чтобы помочь им стать хоть чуточку счастливей, даже если это и происходило неосознанно. Мы обжигались, не понимая, почему так с нами поступают!
А теперь у меня есть крепкий мудрый успешный сын, милая нежная и заботливая невестка, смышлёный и озорной внук.
Сын! Сквозь страдания твоей прекрасной, терпеливой и сильной жены у тебя появился Сын!!! У тебя отменный повар и большой светлый дом!
Посмотри на свои пальцы.
РАЗВЕ ЭТО НЕ СЧАСТЬЕ, РАДИ КОТОРОГО МЫ И ВСЕ ДРУГИЕ СОБИРАЕМ ГОРЯЩИЕ УГЛИ?»