|
***
я проходила на улице мимо, не зная твоего лица и имени,
тогда близость с другими не казалась такой мнимой,
но я всегда, помни всегда, ждала твоего прихода,
в остальном, я смотрела на мир через мутную воду.
и по молодости легко делилась свежестью своей кожи,
я любила так, как только сумасшедшая может,
но в каждом из них я видела череду твоих отражений,
я искала подсказок, намеков, всему придавала значение.
ты приходил во сне, а я никак не могла запомнить лица,
однажды я даже отчаялась - шла моя сороковая весна,
но как предать самого близкого человека на свете?
ты сам узнаешь меня, когда встретишь.
я знаю, ты торопился, во всем виноваты плохие дороги,
я о тебе молилась и, наверное, сжалились боги,
и теперь нам остается просто любить друг друга,
мы можем вместе пойти на крестины моего внука.
***
сколько в вашем шкафу скелетов?
а у меня от троих любовников.
тогда выдалось удачное лето,
лезли в окно по трубам и подоконникам.
один говорил, что любовь слепа,
хотел привязать к себе, незрячий,
для него идеал - нема и глуха,
ночью любовница, утром прачка.
набирала б с ним в год по пять килограмм,
и рожала б ему детятей,
и никаких тебе душевных драм,
ни новых оргазмов, ни новых платьев.
другой говорил: каждый сам за себя,
свобода всего дороже,
у нас с тобой - секс, и мы друзья
а лучше и быть не может.
в его эгоизме теряла нить,
но свободой прониклась душою всей
а он так и не смог объяснить,
почему мне нельзя других друзей.
третий молчал и смотрел в глаза,
и показался умнее, чем был,
чудилось мне, что в нем есть глубина,
смелость и огненный пыл.
он все молчал, а меня несло,
лодкой на прибрежные скалы,
я разбивалась из-за него,
и, кажется, Фениксом стала.
осень так беспощадно накинет год,
но для мужчин итог один,
пылиться в моем шкафу вечный срок.
P.S. но с третьего я иногда стираю пыль.
***
для кого-то она плещется и переполняет края,
для кого-то она - моя.
загибает длинные пальцы - считает свои обиды,
она никому не верит, никого не слышит и ничего не видит,
наполняет бокал и глаза водой:
он был мой…
время ее отшлифует и подлатает раны,
возраст берет свое - на место любовных романов,
приходят трагикомедия и бытовая драма.
***
неподатливое мы тесто,
неприглядные два куска,
нас пытались лепить с детства,
давая пряника и кнута.
а мы отчаяли всех,
и сами отчаялись –
придумали металлический смех,
нас растили, а мы состарились,
нас еще любили, мы уже нет.
***
время есть.
время пить через соломинку алкоголь.
пятница. двадцать один ноль-ноль.
время льет текилу и сыпет соль.
еще немного, я буду Ассоль.
а пока, я хороша словно Флер де лис,
актриса, выглядываю из-за кулис,
время на ушко: "кис, кошечка, кис",
аплодисменты - я выхожу на бис.
время шепчет: ждать принца и корабля,
громкий смех и через каждое слово - бля,
и на ногах стою не крепче рубля,
чтоб отрезвить, время накурит меня.
у времени есть гашиш и пара иллюзий,
я вдыхаю и поднимаю все шлюзы,
я открыта для любого союза,
время меня обвело и оформило узы.
только "приход" в этот раз не тот,
черт,
этим утром Время Меня Убьет.
***
в конце фильма отрицательный персонаж будет похоронен -
добро всех победит сильными кулаками,
и каждая стерва что причиняла боль главному герою
падет, пристыженная цитатами Мураками.
и каждая стерва что не сохранила кольца,
с каким бы принцем жизнь ее не венчала,
та, что ни разу не потеряла лица,
когда шептала: бей по правой, по левой мне было мало,
именно та, что лечила боль и печаль шоколадом,
в финале шедевра получит сполна,
она смеется, а главный герой боится конца,
ведь после фильма короткие титры и нет ни рая, ни ада.
***
мои ангелы смущаются и молчат,
мои ангелы не сидят на плечах,
не готовят мне тихий причал,
мои ангелы не забывают меня надолго.
мои ангелы смеются все сильней,
когда видят новые шрамы от старых граблей,
они просят меня быть еще смешней,
чтоб был повод сказать обо мне Богу.
мои ангелы любят и берегут,
и во сне открывают мне истинный путь,
но зима заметает, что просто жуть,
и я никак не разберу дорогу.
***
счастье уже у нас в кулачке,
а мы смотрим по сторонам, два дурачка,
а мы все верим в счастье, напавшее из-за угла,
и что судьба к нам завтра будет добра.
она смеется: вы же два сапога,
пара: принц и его королева,
и мы совпадаем, нечасто, но иногда,
мы же два сапога,
хотя и оба левых.
***
мне восемь, тебе двенадцать,
на пляже Феодосии ты учишь меня целоваться.
исполняешь все мои желания: медузу и даже мороженное,
ходишь за мной, приклеенный-привороженный.
мне восемнадцать, тебе двадцать два,
тебя ждут: второй ребенок и третья жена.
под шум моря в Краснодаре, под вина Кубани,
мы прыгаем с волнореза в наши детские воспоминания.
мне двадцать семь, тебе тридцать пять,
черт, я сбилась со счета: сколько жен ты успел поменять,
мы на брудершафт, сорокоградусную, без закуски,
парижский вечер, хорошо что нас никто не знает и не говорит по-русски.
мне тридцать, тебе сорок два,
не проси, я же тебя как облупленного, и слишком люблю себя.
морщины выдают, но двенадцатилетнего ребенка глаза,
нет завтра. есть ночь, коньяк, гостиница, зима.
мне тридцать пять, тебе пятьдесят один,
и бес в ребре, и в бороде не сосчитать седин.
уже в дверях, вздыхаешь: знаешь, у меня ведь одни сыновья,
я бы многое отдал за дочь, похожую на тебя.
мне тридцать пять, ты остался без времени,
над гробом рыдает твоя последняя жена -
беременная,
мне отдать ей своего тепла так хочется,
она совсем девочка, почти ровесница нашей дочери.
|
