Вячеслав Натальин
Пацаны
В расположение Н-ской воинской части мы прибыли рано утром. Дежурные на КПП были «мотивированы» на появление четырёх вооружённых «по самое не хочу» злобных рыл заранее, поэтому наше транспортное средство было пропущено без особых придирок. Вычислив нужное нам здание клуба части, мы увидели там ранее прибывших собратьев по «союзу меча и орала», уже вытаскивающих своё снаряжение из чрева «боевых коней». Выгрузились сами, поздоровались со «старенькими», познакомились с новенькими, и, не спеша потопали в актовый зал для получения конкретной боевой задачи. Задача была, в общем – то, простой: провести учения с «местной» ротой охраны в обстановке, максимально приближенной к боевой.
Получив вводную, наша «сводная солянка», волею судьбы и командования собранная из разных отрядов, снарядившись и побросав где попало вещи в актовом зале, в сопровождении выделенного нам дежурного офицера, далеко не «в ногу» последовала в расположение той самой роты. Песен, конечно же, никто не пел, вместо песен из рядов нашей нестройной колонны неслись маты и «солёные» шутки, ну, в общем, всё как обычно. Поудобней пристроив свой АКМС на сгибы локтей, я сонно перебирал ногами, попутно осматривая территорию части в пределах дальности видимости, благо, что уже начинало рассветать. Ну, часть как часть, казармы, как везде, панельные дома офицерского состава. Большинство из попадавшихся нам навстречу «армейцев», судя по всему, о дружеском нашем визите предупреждено не было, поэтому при виде нашей «банды» они впадали в ступор, не зная, что им делать дальше: то ли сразу сдаваться, то ли с героическим криком «Вашу мать, «духи»!» бросаться на нас в рукопашную с голыми руками. Ребят можно было понять – большинство из нас, одетых вместо привычных их глазу армейских бушлатов в «горки» и «лифчики» - разгрузки, выглядели так, как будто полчаса назад спустились с Терского хребта, а расцветку камуфляжей некоторых наших «псов войны» срочники видели только в американских боевиках. Мы же, со своей стороны, с чувством собственной значимости и лёгкой снисходительности, не торопясь дефилировали мимо.
Прибыв в расположение роты охраны, двадцатикратным условным стуком приклада в закрытую дверь мы вызвали дневального. Многострадальная дверь гостеприимно распахнулась, и моему взору предстал парнишка, явно свежего призыва, стоявший «на тумбочке» с рукой, в воинском приветствии вскинутой к правому виску, и отвисшей челюстью (мда, а ведь эти – то были предупреждены, что ж тогда говорить о тех, кого мы встречали на улице). На нашей форме не было знаков различия, но, судя по реакции парня, он подумал, что среди нас нет никого в звании ниже майора. Он так и стоял со вскинутой к виску рукой, пока последний из наших не ввалился в казарму.
Командир роты, вынырнувший из «оружейки», представил нам своих «взводников», одновременно приказав дневальному построить бойцов, участвующих в нашем «безнадёжном мероприятии». Парни были уже готовы, поэтому выстроились шустро, уже нацепив на себя «броники» и каски. Бойцы, мягко говоря, богатырями не выглядели, а каски, больше напоминавшие котелки, надетые на стриженные головы, и здоровые бронежилеты, каждым их которых могли прикрыться не один, а сразу двое из этих мальчишек, придавали им вид довольно комичный. Я лишь мельком взглянул на них, увлечённый рассказом местных офицеров об истории их части, подумал только «вот я с детьми ещё только не воевал». И только какое - то смутное чувство кольнуло сердце - ведь где – то такое уже было. Я прикрыл глаза, и вдруг в памяти мелькнули пылающие развалины Грозного, и двое таких же мальчишек в бушлатах и «брониках» не по размеру, чумазых от копоти чадящей БМП с развороченным бортом, уткнувшейся носом в уже догорающий остов сожженного КАМАЗа. Они, эти мальчишки, остались прикрывать отход остатков основной группы, выдвигавшейся на двух «коробочках» к мосту через Сунжу, и попавшей в засаду всего в километре от своего ПВД. Всего – то тысяча метров, но на войне эти метры стали точкой невозвращения, границей между жизнью и смертью. Мальчишки знали это, но там, позади, под прикрытие своих пулеметов отходили их товарищи, такие же вчерашние дети, тащившие на себе раненых и убитого офицера. Офицер – как сильно звучит, но офицер этот сам всего лишь на каких-то три года был старше своих бойцов. Вся его беда заключалась в том, что в гражданском ВУЗе, который он закончил, была военная кафедра. Сколько таких лейтенантов - «пиджаков» легло в Чечне вместе со своими взводами – наверно никто никогда не подсчитает…
Оставшиеся у сожжённой колонны ребята молча рассредоточились, использовав разбитую технику в качестве прикрытия. Вовремя – оголтелые «чехи», как акулы, почувствовавшие кровь, стали приближаться, от бедра поливая всё пространство впереди себя автоматными очередями – им не надо было экономить патроны. Их было несколько десятков против двоих, и приближались они медленно, ведь им некуда было спешить. «Войны ислама» точно знали, что на помощь этим отчаянным «неверным» из ПВД части на «броне» никто не выдвинется – из всей бронетехники на ходу там оставалась лишь штабная КШМка, а из боеспособного личного состава – только повар да с десяток человек из хозвзвода, которые сами сейчас лежали за пулемётами, контролируя подходы к периметру. Основной личный состав вместе с командирами к тому времени уже увяз в кровавых схватках на подходах к площади Минутка (откуда «чехи» это знали, история умалчивает, но уродов, способных предать, на любой войне хватает). Про то, что помощи ждать не от кого, знали и оставшиеся мальчишки. Наверно, у них был шанс воспользоваться медлительностью врагов и попытаться растворится в опускающейся на горящий город ночи. Но ещё они знали и то, что тогда их отступающие товарищи, обременённые ранеными и убитыми, не смогут дойти до ВПД, потому что «чехов» некому будет задержать. Да, там позади тоже могли быть враги, и тогда их жертва была бы бесполезна, но даже тогда эти двое не дрогнули бы. Один из этих пацанов еще ни разу не целовал девушек, зато они оба хорошо знали, что враги могут сделать с нашими пленными, видели безжалостно растерзанные тела своих друзей. Эти двое вовсе не хотели умирать за Родину, они, выросшие во время распада Великой страны, толком - то даже не знали, что значит это слово. Но они были полны решимости погибнуть «за други своя», и плевать им было на политику, на всю эту Чечню, о существовании которой они узнали только перед посадкой в самолёт, летевший в Моздок. Они не были неуязвимыми, им было очень страшно умирать, ведь они даже не были уверены в том, что их тела смогут потом по- человечески похоронить. Но гораздо больше они боялись того, что их товарищи не успеют дойти… А «чехи» подходили всё ближе…
…Я тряхнул головой, пытаясь отогнать видение, и снова посмотрел на пацанов из роты охраны. Они уже получили вводную и рысью понеслись выполнять поставленную задачу. Я «со товарищи» выдвинулся вслед за ними. На территории автороты нам подогнали видавший виды МТ-ЛБ, основной задачей которого, по всей видимости, было изображать из себя БМП. Размещались кто на броне, кто в десантном отделении. Я замешкался, и места на броне мне уже не досталось. Пришлось, кряхтя, складываться в три погибели и втискивать свои далеко не компактные габариты в тесный отсек. Фыркнул движок, и «маталыга», лязгая траками по укатанному снегу, не спеша покатилась к зданию, условно захваченному условными «террористами», где содержались не менее условные «заложники». Напротив меня сидел «срочник», который так напомнил мне одного из тех двоих… Он время от времени глухо бился болтавшейся, как кастрюля, каской об крышу десантного отделения и громко лязгал при этом зубами. Но я уже не улыбался, пытаясь отогнать вновь настигающие меня мрачные видения. К счастью, поездка была недолгой, и вскоре мы уже рассыпались возле транспортёра под прикрытием дымов и сухих холостых выстрелов. Я тоже швырнул «дымовуху» и мы, разделившись на две группы, рассредоточились у двух входов в «захваченную» казарму и, дождавшись сигнала, под грохот взрыв - пакетов героически пошли выкуривать «террористов»…
…Меня условно «убили» на последнем пролёте, между третьим и четвёртым этажами, когда я, прорывавшийся одним их первых, отвлёкся на боковую дверь, из которой высунулся ствол автомата. Отойдя в сторону, чтобы не мешаться остальным, я достал из подсумка «разгрузки» и повязал на рукав красную ленточку, так, на всякий случай, что бы не «убили» ещё раз, и стал наблюдать за происходящим. Мои ребята поднялись чуть выше, и вдруг горохом посыпались обратно вниз по лестнице. Грохот взрыв – пакета на верхнем этаже объяснил их поспешное отступление. Взрыв в замкнутом пространстве, скажу я вам, вещь пренеприятная, и я на некоторое время слышал окружающий мир как сквозь вату. Мои парни в ответ зашвырнули наверх «имитационку» и после её хлопка дружно рванули по лестнице, отвоёвывая только что утраченные позиции. «Срочники», поначалу робко державшиеся позади нас, теперь в азарте ломились в первых рядах. По лицам пацанов стало ясно, что «террористов», укрепившихся на последнем этаже, сейчас порвут на британский флаг. Я не стал больше путаться под ногами и не спеша спустился на улицу. Там возле МТ-ЛБ уже стояли «убитые» из второй штурмовой группы, да несколько «срочников» стреляли холостыми в воздух, изображая поддержку штурма с улицы. Мы обменялись впечатлениями, в основном положительными. Прошло ещё минут десять, и из здания потянулись первые «пленные» и освобождённые «заложники». Быстрое построение, короткий «разбор полётов», и мы уже поменялись сторонами. «Срочники» при этом вновь остались на стороне штурмующих. Мы с несколькими «камрадами» из других групп поднялись на верхний этаж, правда на этот раз обошлись без «заложников». Просканировав частоты радиостанции, я вышел на волну «противника». Стало ясно, что по центральной лестнице пойдут наши «отморозки», а с запасного входа будет «работать» рота охраны. Естественно, основные силы мы сосредоточили на центральном направлении, оставив у бокового входа только заслон. Я удобно устроился в одной из комнат, соорудив «дзот» из деревянных стульев и подвернувшихся под руку утюгов. Из моего «укрепления» отлично просматривалась дверь, ведущая на центральную лестницу. Снаружи вновь раздался лязг гусениц, взрывы, выстрелы вперемешку с «русским командным матерным». На лестнице загрохотали «имитационки». Наши парни в долгу не остались, но связи с отсутствием «имитационнок», использованных при первом штурме, крыли лестницу только автоматами и громкими матами. Получалось довольно неплохо. Сдержав на некоторое время основную группу, они оттянулись вглубь помещения, предоставив мне возможность пострелять. Первого же, кто появился в проёме двери, я «убил». Тот даже не понял, откуда прилетело, но молча надел красную повязку и вышел из «боя». Штурм центрального входа приостановился, атакующие пытались определить источник угрозы, время от времени выставляя в проём стволы и постреливая. Я постреливал в ответ, довольно комфортно и уютно устроившись на полу. «Разгрузка», снятая перед отражением атаки, что бы не мешала лежать на пузе, валялась рядом. Я достал магазин, заменив уже отстрелянный, и вдруг до меня начало доходить, что со стороны бокового входа происходит что то непонятное. Один за другим мои товарищи надевали красные повязки и выходили из боя. Произошло то, чего меньше всего ожидали – «срочники» смяли наш заслон и с криками, мало похожими на «ура», но не менее звучными, хотя и резавшими даже мой далеко не музыкальный слух, прорвались на этаж. С моей позиции боковой вход был не виден, и мне пришлось сместиться в сторону. Тут мне и «прилетело». От того самого бойца, который перед первым «штурмом» сидел напротив меня в десантном отделении. Я поднял руки, показывая, что вышел из «боя». И вдруг пересёкся взглядом с этим мальчишкой…
…Я снова увидел сгоревшую БМП с проломленным бортом и тех двух пацанов с отчаянной решимостью в глазах. Эту же решимость я увидел в глазах пацана, стоявшего напротив меня. Для него это уже была не игра в войну со взрослыми «дядьками», для него это была настоящий бой. Меня уже не смешили ни огромный для его роста бронежилет, ни каска – «котелок», болтающаяся уже на затылке и удерживаемая лишь ремешком под подбородком. Я взглянул в лица его сослуживцев и понял, что будь здесь настоящие террористы, эти мальчишки пошли бы в рукопашную, и даже если бы полегли все, всё равно победили бы, потому что перед такой решимостью и внутренней силой не устоит никто, даже самый «отмороженный» бандит. Я не знаю, за что бы пошли в настоящий бой эти пацаны – за Родину, за друзей, за мам или за подруг, но я почувствовал, что ни один из них не дрогнул бы, как не дрогнули и те двое…
…Мы стояли друг против друга, выстроившись в две шеренги – «псы войны» и мальчишки в бушлатах, снявшие свои бронежилеты и каски. Да, может быть они и не богатыри по телосложению, зато они победили, пусть и в учебном бою. Они стояли, ещё толком не осознавая, что значит для них самих эта победа. Победа прежде всего над самими собой…
Когда мы проходили вдоль их строя, пожимая руки, я смотрел в глаза каждому из них и думал только об одном - «Парни, желаю вам всем никогда не попасть в мясорубку настоящей войны». Но при этом я спокоен, ведь я уверен, что пока есть такие как эти мальчишки, нас никто не никогда не поставит на колени. Спасибо вам, пацаны…
P.S. Те двое мальчишек у сожженной БМП, остались живы…